Характер у Бусинки был особенный. Она всем своим видом подавала, что она здесь главная, а её «свитой» были я, мама и бабушка Люда. Нам единственным она доверяла, приходила к нам на руки и была с нами ласковой и общительной. Очень часто, когда я лежала, она ложилась мне на живот или на грудь, начинала нежно мурлыкать, выпускать коготки (хотя я неоднократно пыталась её отвадить от этой привычки) и тыкаться своим влажным носиком мне в ухо, щекоча своими усами, как знак особого внимания и любви. Когда я делала уроки, она приходила ко мне на стол и ложилась под лампой и нередко прямо сверху на мои учебники и тетради, а когда я пыталась её слегка подвинуть, то сердилась. Также она имела привычку спать либо со мной, либо с мамой. Словом, это была очень общительная кошка, и ей нравилось проводить с нами время.
Но, кроме нас троих, она больше не признавала никого. Даже папу. Да и вообще к мужчинам в целом она испытывала недоверие и воспринимала их как источник потенциальной угрозы. Очень часто, стоило папе просто пройти мимо Бусинки, она набрасывалась и била с когтями, либо кусала его ноги. Папа в приступе справедливого гнева пускался кричать и топать ногами, пока Бусинка убегала прочь. «Нет, главное, я не понимаю, за что?! Что я ей сделал?» — недоумевал и огорчался папа. Тем более, что это ведь благодаря нему у нас появилась такая кошка. Так и осталось непонятным, как же он угодил к ней в немилость, но только «воевали» они регулярно. А когда к нам приезжал дедушка, то она сначала с интересом обнюхивала его вещи, а затем тоже на него шипела и делала попытки напасть, а он на неё прикрикивал сердито: «Цыц!! Ишь, цаца городская! Брысь отсюда!». Потом вздыхал и говорил уже нам: «Вот вы её балуете, она у вас испорченная. Отдавайте мне, я её мигом перевоспитаю». Но Бус была враждебная со всеми, кроме «доверенных лиц».
Даже когда к нам приходили гости, она обходила их стороной и ходила насупленная и словно обиженная на нас за то, что мы пустили чужих людей и ещё общаемся с ними вместо того, чтобы уделить ей внимание. А уж если мы кого-то не успевали предупредить: «Осторожно, злая кошка», то когтей было не миновать. Не щадила она никого. А когда же все гости уходили, Бусинка некоторое время всё ещё ходила мрачнее тучи и выговаривала мне и маме. Когда она ходила злая или обиженная, то так походила на маленькую грозовую тучу, что мы так и прозвали её «тучка» или «акула» за то, что нападает на людей и кусается. Но с нами она была сама нежность!
